Виктория провела ладошкой по его щеке, на которой бугрились шрамы и, приблизив к нему близко своё лицо, робко коснулась губами твёрдых мужских губ.

Демид сильнее сжал девичью талию, лаская руками обнажённую спину и пробуя её сладкие губы, которые ещё хранят вкус домашнего мороженого…

Он целует её очень нежно, почти невесомо. Словно целует тончайшие лепестки роз или трепетные крылья бабочки.

На мгновение, прервав поцелуй, Демид глядя в её широко раскрытые глаза, прикоснулся к тёплым, нежным щекам своими ладонями. Робко убрал непокорный локон, спадающий волнистым водопадом на щёку.

— Вика… Я никогда прежде не встречал такую, как ты, поверь! — прошептал он, целуя её вновь.

Всё дальнейшее походило на страстный и совершенный во всех движениях, танец.

Демид подхватил Викторию на руки и направился в дом. На секунду замешкался.

— Вика… я… может не так тебя понял… — он нервно сглотнул и хотел уже её отпустить.

— Дем… — прошептала она, обвивая его сильную шею руками и прямо смотря в его глаза, — я хочу тебя…

— Вика… — был его ответ. И произнёс её имя так, словно обратился к богине.

Демид вошёл в свою спальню. Здесь главным предметом интерьера, естественно, была великолепная кровать. Это было красивое изделие из красного дерева, но как и всё здесь, имело налёт старины и времени ушедших эпох. Олицетворение декадентства.

Демид пристально смотрел на неё и опустил на пол. Виктория повернулась к нему спиной, позволяя снять с себя платье. Демид жадно оглядел девичий стан и начал медленно расстёгивать молнию на её платье.

Когда ткань упал вниз к ногам, Виктория обернулась.

У Демида перехватило дыхание, когда он увидел жемчужно-белую кожу и её восхитительную обнажённую грудь.

— Ты такая красивая, — восторженно сказал он, и очень нежно прикоснулся руками к груди, накрыв её и, издал протяжный стон.

— Ты очень красивая, Вика, — бормотал он, притягивая её за талию и наклоняясь к сладким губам.

Виктория едва могла дышать от охватившего её сильного желания.

Демид целовал губы, шею, покрывал нежными поцелуями её грудь, губами обжигая кожу. Он беспорядочно водил руками по её спине и талии.

Под пальцами Виктория чувствовала мягкий шёлк его волос, его рубашка возбуждающе терлась о её обнаженную кожу.

Она резкими движениями начала расстёгивать пуговички, мечтая скорее прикоснуться к его телу…

Демид чуть отодвинулся.

— Это нужно убрать, — пробормотал он, срывая с себя рубашку, и отбросил её в сторону.

— Знаешь, меня посетила мысль, что ты — только сон, и если снять с тебя платье, то растаешь, как облачко. — Хрипло признался Демид.

Глаза её расширились.

— Но теперь-то ты веришь, что я существую на самом деле?

Губы его дёрнулись в улыбке.

— Больше, чем верю! — он нежно провёл рукой вдоль её тела, и Виктория затаила дыхание. — И эта действительность прекраснее любого сна.

Девушка робко протянула руку, и он, поймав её, положил себе на грудь.

Он легонько толкнул её на кровать и очень медленно потянул вниз её трусики, и Виктория выгнулась, помогая ему до конца раздеть себя.

— Боже мой… Вика… ты прекрасна… восхитительна…

Она сильнее задрожала, когда его пальцы прикоснулись к нежной и влажной коже, и издала стон, почувствовав нежные губы и ласковый язык.

— Мягкая и нежная!.. Такая вкусная и сладкая… Божественная! — он встал, чтобы сбросить с себя остатки одежды.

Виктория приподнялась на локтях, рассматривая обнажающегося мужчину, и подумала:

«Дем сейчас похож на самого настоящего пирата… Такой сильный, страстный, отчаянный и желанный… какое это блаженство, когда у тебя есть свой собственный пират. И как было бы чудесно, если бы он взял меня в плен и увёз на своей бригантине далеко-далеко…»

— Что означает эта загадочная улыбка? — спросил Демид, возвращаясь к ней.

Тела их соприкоснулись, и он заглянул ей в глаза.

— Выдумки на пиратские темы, — призналась она.

— Поделись своими фантазиями, — попросил он, поглаживая её бедро. — А я расскажу тебе о своих…

Губы её чуть изогнулись.

— Просто мне показалось, будто я пленница на борту пиратского корабля…

— Добровольная?

— Ну конечно! Извини, наверное, это звучит так нелепо…

— Не надо просить прощения. Я ощущаю себя сейчас, благодаря тебе, не просто любовником, а самым настоящим разбойником.

— Мне нравится, как ты говоришь об этом. А теперь я хочу показать тебе как сильно желаю тебя…

Она придвинулась ближе и обвила его шею руками.

— Всё, что пожелаешь… — прошептал он, зарывшись лицом между её грудей.

Виктория толкнула его на кровать и спустилась вниз. Легонько прикоснулась к его ногам и провела руками по всей их длине, от щиколоток до бёдер. Она осторожно и нежно дотронулась до его шрамов на бедре, прежде чем поднялась ещё выше…

— Ви-и-ка-а…

Лунный свет заливал комнату колдовским светом. Воздух, казалось, дрожал от желания. Демид лежал головой на подушке, и она сидела на нём верхом, расставив ноги и наслаждаясь безнаказанностью его рук, ласкающих, сжимающих, тискающих её тело.

Она отвечала ему тем же, лаская его грудь, ероша пальчиками светлые волосы, чувствуя, как с каждым движением единый ритм всё более и более ими овладевает. Они любили друг друга второй раз за ночь, и хотя первое их слияние было прекрасно, Виктория тогда лишь следовала за ним, позволяя утолить его долгий голод.

Демид был очень нежен. Ласками и поцелуями он кружил ей голову, медленно и осторожно ведя к вершинам наслаждения.

Теперь же, когда страсть закипела в её крови, он осторожно перевернул Викторию и навис над ней, наслаждаясь её покорностью и страстью. Демид прижимал её к себе, и когда пришло мгновение финального аккорда, не отпустил, хрипло произнося её имя.

Когда Виктория проснулась, солнце только-только поднялось. Она приподнялась на локте. Демид мирно и безмятежно спал рядом.

Виктория смотрела на мужчину, и ей хотелось прикоснуться к его щеке, отбросить светлые волосы со лба, погладить широкие плечи, прижаться к нему… Но она остановила себя. Пусть спит.

Так получилось, что вчера Демид рассказал ей об ужасах своего прошлого. И о той внутренней борьбе, которую он вёл несколько лет, скрываясь от общества и от самого себя. Сильный, добрый и такой одинокий… Был одиноким.

Теперь, Виктория ни за что не оставит этого мужчину одного… и улыбнулась своим мыслям.

«Как мне хорошо…» — подумала она и блаженно потянулась, устремив руки к потолку.

Когда Виктория снова повернулась к Демиду, то обнаружила, что он уже проснулся и лениво наблюдает за её разминкой.

— Привет… — сказала она тихо. — Хорошо спалось?

— Ммм… — неопределенно ответил он и стянул с неё покрывало.

— Ооо! — вырвалось у неё, и попыталась укрыться снова, правда, безуспешно.

Губы Демида чуть изогнулись.

— Мне нравится видеть тебя такой, как ты есть, и больше ничего…

— Да?

— Это желание мучило меня с самого начала, — веско заметил мужчина. — Сначала этот сумасшедший и великолепный танец на кухне. Затем твоя пижама в горох. Боже… мне этот горох снился по ночам! Я уже не говорю о вчерашнем вечернем платье…

Она не удержалась и прыснула в кулачок.

— Ты следил за мной… по этим своим мониторам… — не спрашивая, а утверждая, сказала Виктория.

И в её голосе и словах не звучало осуждения.

— Да. Следил… невольно вышло… И под всеми этими нарядами скрывалась такая красота! — Он бросил на неё страстный взгляд.

— Никогда бы не подумала, что в моем теле есть что-то особенное, — сказала Виктория шутливо, но поймав его выражение глаз, почувствовала, как дыхание участилось, а по телу пробежала дрожь предвкушения.

Он с иронией заглянул ей в глаза.

— Я говорил тебе этой ночью, что ты восхитительна?

— Да…

— Ты божественна! Как статуэтка, вырезанная из слоновой кости. А что касается этого…